Превосходное семейное кино. В самом непосредственном смысле этого слова.
До этого нам встречались фильмы о сексуальном воспитании, феодальной и корпоративной этике, синдроме хикикомори и много ещё о чём. В Higurashi no Naku Koro ni лейтмотивные для большинства сериалов и OVA темы затронуты косвенно, при предельной экспрессии стиля, что особенно важно. Стилистически «Higurashi...» не чуть менее, но полностью закаваен, большая часть персонажей - «чиби», с утрировано диспропорциональными головами на противоестественно утончённых, хрупких телах.
Мы полагаем, что этот художественный приём не артикулирован только коммерцией и психологией в человеческом понимании этого слова, - контраст между демонической сущностью и суб-жанровой графикой необходим для того, чтобы подчеркнуть грань между гуманитарно-антропологической образностью и не-человеческой кводативностью («чтойностью»). Большая часть образов состоявшегося не-человека [Ergo Proxy] и потенциального [Claymore] дальневосточном расовом искусстве испорчена культуральной [гуманитарной] детеминацией, когда антропологические параметры задают тон восприятия. К антропологически-каноничным образам возможна симпатия и антипатия, весь спектр сугубо человеческой чувственности, - мимика и жестикуляция, а также реплики их устанавливают некий баланс между ужасанием подлинного естества не-человека, и эмоциональной симпатией к нему в проекции на эстетически привлекательный антропоморфный образ.
Нередко эти образы достигают предела деградации, - до clear glamour, - в этой конфигурации авторы и не стараются быть коммутаторами сакрального, вместе с тем, удерживаясь от того, чтобы пригрозить зрителю радикальным субъектом (которым мы всех заебали). Выражено это явственно в сериалах вроде Rosario + Vampire, исправившемся только ко второму сезону (ещё не доснят, но о нём мы тоже напишем).
В «Higurashi no Naku Koro ni» эта уступка жаждущему экзистенциального комфорта зрителю-человеку упразднена: по отношению к чиби-демонам исключается весь каталог модусов взаимоотношений. От сексуального влечения и сублимированной эротики (моус «отцовская / материнская любовь), вплоть до злорадной мизантропической солидарности могут испытывать только неисправимо извращённые, то есть достаточно близкие к эталону пост-человека, существа.
Как и необходимо в тематических и функциональных в сериалах, «Higurashi...» предлагает несколько противоречащих друг другу сюжетных линий, но отнюдь не сродни новелле Акутагавы Рюноскэ (芥川 龍之介,1892 - 1927), в которой акцентируется поведенческий модус и психологическая специфика персонажей, а не внешних им условий. Преимущественно, «Higurashi no Naku Koro ni» фиксирует во вполне традиционном ключе эти аспекты, изменяя лишь сюжетную конфигурацию, и некоторых второстепенных персонажей, значительных не более, чем расположение деревьев на аллее, или домов на улицах.
Итак, даны: населённый пункт Хинамидзава, в аграрный период цивилизации - деревня Онигафучи. В до-индустриальную эпоху деревню населяли демоны, - материальное их обличье выражало их инфернальную природу. Они внушали людям ужас
, смешанный с завистью, что привело к череде конфликтов, в которых человечество, как и полагается в драматических произведениях, условно победило: деревня оказалась изолирована, а сами демоны были принуждены частью скрыться, частью скрывать своё собственное естество. В длительный для человечества, утратившего память, период, демоническое начало постепенно угасало, первичные роды, по мере увеличения количеств смешанных браков, и укрепления семей полукровок, и пробуждалось только эпизодически, в тех ситуациях, когда без вмешательства высших сил родовое начало ослабнет ещё больше, а единственно пригодная для обитания демонов земля, - в оптике сакральной географии, - будет потеряна.
Данность вторая: дистанция между семьями увеличивалась, по мере того, как человеческая природа вытесняла демоническую. Изолированному провинциальному поселению грозят именно отщепенцы, не только дистанцированные от родового единоначалия, но и желающие разъединить с ним как можно больше людей, в то самое время, когда более ответственные существа
Строительство дамбы, уничтожившее бы бывшую Онигафучи, было поддержано некоторыми семьями, жаждущими двух выгод: освобождению от феодального внешне, и родо-племенного внутренне диктата семьи Сонодзаки, старейшего рода, неофициального административного центра, выражаясь современным языком.
Данность третья: с конфликтного момента, произошедшего «некоторое время назад» (от 1983 года, что указывает 1-я серия), отпавшие от единоначалия семьи подвергаются репрессиям: праедистинация развёртывает одновременно в нескольких направлениях, захватывая всё большее количество людей. Главы семей, не сумевшие обрести сея в традиционном обществе где родители — священны), наказуемы прежде всего, затем происходит «искусственный отбор» среди тех, кто так или иначе имеет отношение к дегенеративным существам, брачные узы которых слабы, а семейственность легко уступает место каким-либо ещё обязательствам.
Sic, в первых четырёх сериях мы наблюдаем, как осуществляется наказание в сюжетном модусе «блудный сын». Потомок актёра, косвенно относящийся к «деревне демонов», Кэйити (Кэй-кун) Маебара, оставлен своими родителями в крайне невыгодной для него ситуации. Времени на ассимиляцию у него нет, и даже в эпилоге, уже разрывая собственными руками шею, под воздействием неизвестного наркотика, ему известна не правда и не полу-правда; равно как и причина его наказания, так и собственная роль в происходящем не заступает за грань несмелых гипотез. Важно заметить, что в этой сюжетной тетраграмме биологическое тело главы рода Сонодзаки, Мион, уничтожается вместе с телом Рены Рюгу, неясным образом, что позволило им (и только затем — Кэйити) на мгновение утратить контроль над ситуацией, что позволило осуждённому забить их спортивной принадлежностью (бейсбольная бита). Предположительно это связано с тем, что дух-покровитель, защитник в каратель в единой ипостаси, посчитал единственно возможным методом спасения их — устранить физическое проявление,чтобы не вовлечь этих слабых и беспомощных существ в область вне его власти, с привлечением множества посторонних людей. Локализовать конфликт удаётся лишь устранением основных акторов, выполнивших достаточно в меру своих сил.
Вывод, помимо всех прочих очевидных, - предельность коммуникации. Коллектив Бесов сообщал нам, что «каждый должен сидеть в своём углу и подавать оттудова странные, малопонятные сигналы и знаки». Потому что инородному во всех смыслах референту незачем знать, для своего же блага, чем чревата его неуёмная любознательность, а свои и так догадаются с полу-жеста. То, что центральные персонажи многих литературных и кинематографических произведений узнают в эпилогах «генеалоги
ю зла», нисколько не улучшает их ситуацию, а, напротив, стимулирует их и без того экспансивную (и наказуемую) «волю к истине».
Серии с 5-й по 8-ю повествуют о восстановлении семейной справедливости посредством мести. Мион Сонодзаки (園崎魅音), наследница самого знатного и родов при поддержке Отца (Ояширо-сама) расправляется со всеми агентами а-традиционного порядка, - при том, что заслуженное возмездие настигает цели не сразу, но лишь после того, как инородный традиционному агент совершает ошибку, не успевая исправить её. Sic, Кейити в данных сериях гибнет лишь потому, что даёт возможность пробудиться демонической натуре Мион Сонодзаки. Выигранная с блефом [в карточной игре] кукла достаётся не «победительнице», а неблагородной сироте Рэне Рюгу (竜宮レナ), побывавшей уже под прæдистинационным проклятием, и искупившим свою вину только послушанием и усердным служением. Сестра-близнец Сонодзаки Шион подвергается пыткам и мучительной смерти за прямую помощь, попытку отсрочить и препятствовать неизбежному наказанию. Сатоко Ходзё и Рика Фурудэ наказуемы «стандартно», как прямо связанные с «дурными семьями».
Серии с 9-й по 13-ю, - сокращённая редакция сотерического мифа об отвергнутом (и не принимаемом всерьёз) Спасителе, становящимся же и орудием прæдистинации. Кэйити данной перспективе — радикальный субъект, обнаруживающий мнимую [? - ручаться за это мы не можем] ошибку в Большом сценарии (мироздании), и в меру своих ограниченных способностей старается её исправить. Что, разумеется, не удаётся, традиционная культура не раскрывается перед ним, традиционное общество, как и следует ожидать, его отторгает, и он, агент инобытия, внеположного Традиции, проклинает его. Так как в ситуации постсовременности на стороне Кэйити оказываются силы количественно большие, чем локализованный топос сакрального, и проклятие достигает цели. Население Хинамидзавы уничтожают вулканические газы, а Кэйити... а дело его живёт и побеждает, наверняка Онигафучи была для него, как РС, ещё одним перевалочным пунктом на пути к Ничто.
О следующих сериях мы расскажем вам в ближайшее время.
Благодарим за внимание.
До этого нам встречались фильмы о сексуальном воспитании, феодальной и корпоративной этике, синдроме хикикомори и много ещё о чём. В Higurashi no Naku Koro ni лейтмотивные для большинства сериалов и OVA темы затронуты косвенно, при предельной экспрессии стиля, что особенно важно. Стилистически «Higurashi...» не чуть менее, но полностью закаваен, большая часть персонажей - «чиби», с утрировано диспропорциональными головами на противоестественно утончённых, хрупких телах.
Мы полагаем, что этот художественный приём не артикулирован только коммерцией и психологией в человеческом понимании этого слова, - контраст между демонической сущностью и суб-жанровой графикой необходим для того, чтобы подчеркнуть грань между гуманитарно-антропологической образностью и не-человеческой кводативностью («чтойностью»). Большая часть образов состоявшегося не-человека [Ergo Proxy] и потенциального [Claymore] дальневосточном расовом искусстве испорчена культуральной [гуманитарной] детеминацией, когда антропологические параметры задают тон восприятия. К антропологически-каноничным образам возможна симпатия и антипатия, весь спектр сугубо человеческой чувственности, - мимика и жестикуляция, а также реплики их устанавливают некий баланс между ужасанием подлинного естества не-человека, и эмоциональной симпатией к нему в проекции на эстетически привлекательный антропоморфный образ.
Нередко эти образы достигают предела деградации, - до clear glamour, - в этой конфигурации авторы и не стараются быть коммутаторами сакрального, вместе с тем, удерживаясь от того, чтобы пригрозить зрителю радикальным субъектом (которым мы всех заебали). Выражено это явственно в сериалах вроде Rosario + Vampire, исправившемся только ко второму сезону (ещё не доснят, но о нём мы тоже напишем).
В «Higurashi no Naku Koro ni» эта уступка жаждущему экзистенциального комфорта зрителю-человеку упразднена: по отношению к чиби-демонам исключается весь каталог модусов взаимоотношений. От сексуального влечения и сублимированной эротики (моус «отцовская / материнская любовь), вплоть до злорадной мизантропической солидарности могут испытывать только неисправимо извращённые, то есть достаточно близкие к эталону пост-человека, существа.
Как и необходимо в тематических и функциональных в сериалах, «Higurashi...» предлагает несколько противоречащих друг другу сюжетных линий, но отнюдь не сродни новелле Акутагавы Рюноскэ (芥川 龍之介,1892 - 1927), в которой акцентируется поведенческий модус и психологическая специфика персонажей, а не внешних им условий. Преимущественно, «Higurashi no Naku Koro ni» фиксирует во вполне традиционном ключе эти аспекты, изменяя лишь сюжетную конфигурацию, и некоторых второстепенных персонажей, значительных не более, чем расположение деревьев на аллее, или домов на улицах.
Итак, даны: населённый пункт Хинамидзава, в аграрный период цивилизации - деревня Онигафучи. В до-индустриальную эпоху деревню населяли демоны, - материальное их обличье выражало их инфернальную природу. Они внушали людям ужас
, смешанный с завистью, что привело к череде конфликтов, в которых человечество, как и полагается в драматических произведениях, условно победило: деревня оказалась изолирована, а сами демоны были принуждены частью скрыться, частью скрывать своё собственное естество. В длительный для человечества, утратившего память, период, демоническое начало постепенно угасало, первичные роды, по мере увеличения количеств смешанных браков, и укрепления семей полукровок, и пробуждалось только эпизодически, в тех ситуациях, когда без вмешательства высших сил родовое начало ослабнет ещё больше, а единственно пригодная для обитания демонов земля, - в оптике сакральной географии, - будет потеряна.Данность вторая: дистанция между семьями увеличивалась, по мере того, как человеческая природа вытесняла демоническую. Изолированному провинциальному поселению грозят именно отщепенцы, не только дистанцированные от родового единоначалия, но и желающие разъединить с ним как можно больше людей, в то самое время, когда более ответственные существа
Строительство дамбы, уничтожившее бы бывшую Онигафучи, было поддержано некоторыми семьями, жаждущими двух выгод: освобождению от феодального внешне, и родо-племенного внутренне диктата семьи Сонодзаки, старейшего рода, неофициального административного центра, выражаясь современным языком.
Данность третья: с конфликтного момента, произошедшего «некоторое время назад» (от 1983 года, что указывает 1-я серия), отпавшие от единоначалия семьи подвергаются репрессиям: праедистинация развёртывает одновременно в нескольких направлениях, захватывая всё большее количество людей. Главы семей, не сумевшие обрести сея в традиционном обществе где родители — священны), наказуемы прежде всего, затем происходит «искусственный отбор» среди тех, кто так или иначе имеет отношение к дегенеративным существам, брачные узы которых слабы, а семейственность легко уступает место каким-либо ещё обязательствам.
Sic, в первых четырёх сериях мы наблюдаем, как осуществляется наказание в сюжетном модусе «блудный сын». Потомок актёра, косвенно относящийся к «деревне демонов», Кэйити (Кэй-кун) Маебара, оставлен своими родителями в крайне невыгодной для него ситуации. Времени на ассимиляцию у него нет, и даже в эпилоге, уже разрывая собственными руками шею, под воздействием неизвестного наркотика, ему известна не правда и не полу-правда; равно как и причина его наказания, так и собственная роль в происходящем не заступает за грань несмелых гипотез. Важно заметить, что в этой сюжетной тетраграмме биологическое тело главы рода Сонодзаки, Мион, уничтожается вместе с телом Рены Рюгу, неясным образом, что позволило им (и только затем — Кэйити) на мгновение утратить контроль над ситуацией, что позволило осуждённому забить их спортивной принадлежностью (бейсбольная бита). Предположительно это связано с тем, что дух-покровитель, защитник в каратель в единой ипостаси, посчитал единственно возможным методом спасения их — устранить физическое проявление,чтобы не вовлечь этих слабых и беспомощных существ в область вне его власти, с привлечением множества посторонних людей. Локализовать конфликт удаётся лишь устранением основных акторов, выполнивших достаточно в меру своих сил.
Вывод, помимо всех прочих очевидных, - предельность коммуникации. Коллектив Бесов сообщал нам, что «каждый должен сидеть в своём углу и подавать оттудова странные, малопонятные сигналы и знаки». Потому что инородному во всех смыслах референту незачем знать, для своего же блага, чем чревата его неуёмная любознательность, а свои и так догадаются с полу-жеста. То, что центральные персонажи многих литературных и кинематографических произведений узнают в эпилогах «генеалоги
ю зла», нисколько не улучшает их ситуацию, а, напротив, стимулирует их и без того экспансивную (и наказуемую) «волю к истине».Серии с 5-й по 8-ю повествуют о восстановлении семейной справедливости посредством мести. Мион Сонодзаки (園崎魅音), наследница самого знатного и родов при поддержке Отца (Ояширо-сама) расправляется со всеми агентами а-традиционного порядка, - при том, что заслуженное возмездие настигает цели не сразу, но лишь после того, как инородный традиционному агент совершает ошибку, не успевая исправить её. Sic, Кейити в данных сериях гибнет лишь потому, что даёт возможность пробудиться демонической натуре Мион Сонодзаки. Выигранная с блефом [в карточной игре] кукла достаётся не «победительнице», а неблагородной сироте Рэне Рюгу (竜宮レナ), побывавшей уже под прæдистинационным проклятием, и искупившим свою вину только послушанием и усердным служением. Сестра-близнец Сонодзаки Шион подвергается пыткам и мучительной смерти за прямую помощь, попытку отсрочить и препятствовать неизбежному наказанию. Сатоко Ходзё и Рика Фурудэ наказуемы «стандартно», как прямо связанные с «дурными семьями».
Серии с 9-й по 13-ю, - сокращённая редакция сотерического мифа об отвергнутом (и не принимаемом всерьёз) Спасителе, становящимся же и орудием прæдистинации. Кэйити данной перспективе — радикальный субъект, обнаруживающий мнимую [? - ручаться за это мы не можем] ошибку в Большом сценарии (мироздании), и в меру своих ограниченных способностей старается её исправить. Что, разумеется, не удаётся, традиционная культура не раскрывается перед ним, традиционное общество, как и следует ожидать, его отторгает, и он, агент инобытия, внеположного Традиции, проклинает его. Так как в ситуации постсовременности на стороне Кэйити оказываются силы количественно большие, чем локализованный топос сакрального, и проклятие достигает цели. Население Хинамидзавы уничтожают вулканические газы, а Кэйити... а дело его живёт и побеждает, наверняка Онигафучи была для него, как РС, ещё одним перевалочным пунктом на пути к Ничто.
О следующих сериях мы расскажем вам в ближайшее время.
Благодарим за внимание.
Комментариев нет:
Отправить комментарий