Хороший, достаточно хороший, смыслам обильный фильм; иллюстративный ряд Знамений Времени, как они даны в преломлении поп-культуры. Гораздо лучше, чем унылые фрейдо-экзистенциалистские шняги признанного публикой столпа азиатского кинематографа Тераяма Судзи (то-то же духи, представленные в виде актёров театра Кабуки [歌舞伎], вовсю потешаются и глумятся над персонажами «Пасторали» и «Лабиринта травы»). В творчестве последнего имярёка семантику приходится вытряхивать насильно, многое додумывая самому, но, - сколько можно изобретать ребусы для практики головного и спинного мозгов, когда как безвестные [для широких кругов] коллеги «авторитетов» говорят и показывают всё, о чём мы хотели знать, но опасались спросить.
Почему опасались – см. далее.
К вопросу о Белой [гипотетически Чёрной] Вдове – оной в Kiraware Matsuko no issho / 嫌われ松子の一生 （きらわれまつこのいっしょう） нет; есть стереотипическая (вместо архетипической) женская, с некоторых времён и мужская жалоба, - «хотелось как лучше, а пролучилось – как с недавнего времени», характерная для всех культур в ситуации археомодерна, настигаемых модерном или уже постмодерном. Тем не менее, «Воспоминания Мацуко» - фильм не жалобный и не безжалостный: это аниме “Millenium Actress” [Sennen Joyū / 千年女優] Сатоши Кона, вывернутое наизнанку – женский нарратив, где волевое, субъектное проявление случается вопреки, а не благодаря.
Магистральная тема повествования – о том, как пресуппозиция совпадает с [над]индивидуальной дестинацией. Проще говоря, если женщина готова взять на себя вину за кражу, стало быть, она с раболепной готовностью может воровать, убивать, торговать наркотиками, проституировать и т.д., и т.п. Противопоставить рациональным [мужским] доводам Мацуко, центральный персонаж, ничего не может, разве что состроить нелепую рожицу; аффективный жест отсылает к концепту сакральности всего глупого, но непреходящего и беззлобного.
Кто такая сама Мацуко? Это идиотская аватара всеблагой богини, отожествляемой с сторукой [и даже тысячерукой] Канон: число рук - это аллегория на сотериологическую методологию во множестве конфигураций. То, что в кадре эпизодически и единственный раз мелькает священник-лютеранин, с дидактическими интонациями возвещающий, что «бог есть любовь», на ситуацию влияет мало, - христианские мотивы появляются уже когда почти всем становится ясно: фантастически неразумная аватара ниспослана в этот мир служить непоколебимой верой и опровергающей всё правдой спасать, в том числе убийством, от гораздо более скорбной участи некоторых существ.
Некоторых, но не всех, - воплощению в пейоративной форме не отведено столь высокое место в иерархии, вместе с тем, основной её задачей является редукция к подлинному сакральному порядку: сродни Монад-Прокси из сериала エルゴプラクシ, она всё же возвращается из образующегося вокруг ней в естественном порядке ада.
Гностическая импликация: Мацуко – падшая София [она же Психея, Эпинойа, и ещё с несколько десятков имён]; возлюбленная Симона-волхва, ключевая фигура эсхатологического учения ересиархов, подробнее о ней можно узнать в книге Евгения Афонасина «Гностицизм в свидетельствах христианских апологетов» или, из ниже пространно цитируемой монографии Ганса Йонаса:
Помимо этого условия, здесь пролегает существенное различие с образцами кинематографа, имманентного археомодерну, - мягко говоря, «семейными драмами» Такёши Миике: индивидуум археомодерна, персонаж Visitor Q / ビジターＱ, например, интуитивно ощущает, что незаметным для себя образом оказался «ниже дна». Дивидуум постмодерна ни о чём подобном не задумывается, знать не желает, апперцепцию давит на корню: на трогательные воззвания Мацуко отвечает пощёчиной, за звуком которой слышится немой вопрос – «Зачем ты смущаешь нас своей добродетелью?»
Остаётся добавить, что если идиотская аватара не меняет ВНЕЗАПНО модус с милосердия и всепрощения, неминуемо превращается в Чёрную Вдову или Существо Хаоса. И, если в западной культуре страшные снаружи, добрые внутри (или наоборот) наследницы ценностей и смыслов эпохи Премодерна периодически настырно показывают нам, как бывает нехорошо одним, а другим – замечательно (на мiру и смѣрть красна), чем и надоели, «Воспоминания Мацуко» не поучая, аподидактически представили нам, как избежать предельно плохого.
Ссылка на трекер, если кому понадобится.
Почему опасались – см. далее.
К вопросу о Белой [гипотетически Чёрной] Вдове – оной в Kiraware Matsuko no issho / 嫌われ松子の一生 （きらわれまつこのいっしょう） нет; есть стереотипическая (вместо архетипической) женская, с некоторых времён и мужская жалоба, - «хотелось как лучше, а пролучилось – как с недавнего времени», характерная для всех культур в ситуации археомодерна, настигаемых модерном или уже постмодерном. Тем не менее, «Воспоминания Мацуко» - фильм не жалобный и не безжалостный: это аниме “Millenium Actress” [Sennen Joyū / 千年女優] Сатоши Кона, вывернутое наизнанку – женский нарратив, где волевое, субъектное проявление случается вопреки, а не благодаря.
Магистральная тема повествования – о том, как пресуппозиция совпадает с [над]индивидуальной дестинацией. Проще говоря, если женщина готова взять на себя вину за кражу, стало быть, она с раболепной готовностью может воровать, убивать, торговать наркотиками, проституировать и т.д., и т.п. Противопоставить рациональным [мужским] доводам Мацуко, центральный персонаж, ничего не может, разве что состроить нелепую рожицу; аффективный жест отсылает к концепту сакральности всего глупого, но непреходящего и беззлобного.
Кто такая сама Мацуко? Это идиотская аватара всеблагой богини, отожествляемой с сторукой [и даже тысячерукой] Канон: число рук - это аллегория на сотериологическую методологию во множестве конфигураций. То, что в кадре эпизодически и единственный раз мелькает священник-лютеранин, с дидактическими интонациями возвещающий, что «бог есть любовь», на ситуацию влияет мало, - христианские мотивы появляются уже когда почти всем становится ясно: фантастически неразумная аватара ниспослана в этот мир служить непоколебимой верой и опровергающей всё правдой спасать, в том числе убийством, от гораздо более скорбной участи некоторых существ.
Некоторых, но не всех, - воплощению в пейоративной форме не отведено столь высокое место в иерархии, вместе с тем, основной её задачей является редукция к подлинному сакральному порядку: сродни Монад-Прокси из сериала エルゴプラクシ, она всё же возвращается из образующегося вокруг ней в естественном порядке ада.
Гностическая импликация: Мацуко – падшая София [она же Психея, Эпинойа, и ещё с несколько десятков имён]; возлюбленная Симона-волхва, ключевая фигура эсхатологического учения ересиархов, подробнее о ней можно узнать в книге Евгения Афонасина «Гностицизм в свидетельствах христианских апологетов» или, из ниже пространно цитируемой монографии Ганса Йонаса:
Единственной особенностью земного путешествия Симона было то, что он брал с собой женщину по имени Елена, которую, по его словам, он нашел в публичном доме в Тире, и она, по его мнению, была спасенным им самым последним и самым непритязательным воплощением падшей "Мысли" Бога, а также средством спасения для всех, кто верит в них обоих. Следующее толкование объяснит содержание доктрины этой рекламной компании; красочность и бесстыдство этой демонстрации должны быть интересны и сами по себе. [...]Как правило, идиотские аватары завершают свою миссию печально, чтобы не сказать сильней: окончательно опустившуюся на дно Мацуко забивает контртрадиционными бейсбольными битами школота. В данном случае сценарий апеллирует к парадигмальному аспекту теологии: в завершающемся, и готовом отмереть, быть демонтированным модерне человек расправляется с богом, кем бы он ни был – манифестационистским божеством или ипостасью космократора [в креационизме]. Таким образом, задание быть константой-индикатором ухудшения ситуации передаётся самому человеку: просто превосходная мотивация мизантропических настроений и геноцидальных тенденций, тем более, что крушение Мацуко началось с проявления снисходительности к мрази-подростку.
"Существует одна Сила, разделенная на верхнюю и нижнюю, порождающая себя, растящая себя, ищущая себя, находящая себя, являющаяся своей собственной матерью, своим отцом... своей дщерью, своим сыном... Единый, корень Всего". Этот Единый, раскрывающий все, – "тот, кто стоит, стоял и будет стоять: он стоит над несотворенной Силой; он стоял под потоком вод [т.е. миром материи], рожденный по образу; он будет стоять над блаженной бесконечной Силой, когда его образ станет совершенным" (Hippol. Refut. VI. 17.1 – 3). Как произошло это саморазделение на верх и низ? Иными словами, как изначальное Бытие объясняет себе необходимость своего последующего самовосстановления? Это характерная черта следующего воззрения, согласно которому мир тьмы, или материи, не изначально предполагал противопоставление первичному бытию, но этот дуализм существующей реальности происходит из внутреннего процесса внутри самого божества. Это отличительная особенность сирийского и александрийского гносиса и его главное отличие от гностического умозрения иранского типа, в основе которого лежит дуализм предсуществующих начал. [...]
Следовательно, – если мы обратимся к более достоверным источникам – персонифицированная женская фигура Эпинои (или, альтернативно, Эннои), вобравшей в себя порождающую силу Отца, является субъектом дальнейшей божественной истории, которая была начата первым актом рефлексии. Это история творения или ряда творений, причем специфически гностическая особенность данного процесса в том, что это история прогрессирующей деградации, в ходе которой Эпиноя, носитель творческих сил, отрезанных от их источника, теряет контроль над своими собственными творениями и во все большей степени становится жертвой порожденных ею сил. Все это вместе с падением, страданием, упадком и возможным освобождением этой женственной ипостаси божественного становится предметом более поздних сообщений о Симоне. По-видимому, не имея в своих источниках ничего подобного концептуальной дедукции "Великого Толкования", они вводят женственную сущность простым утверждением, что она – "первая Мысль Его (божественного) ума, вселенская мать, через которую Он в начале решил сотворить ангелов и архангелов".
Помимо этого условия, здесь пролегает существенное различие с образцами кинематографа, имманентного археомодерну, - мягко говоря, «семейными драмами» Такёши Миике: индивидуум археомодерна, персонаж Visitor Q / ビジターＱ, например, интуитивно ощущает, что незаметным для себя образом оказался «ниже дна». Дивидуум постмодерна ни о чём подобном не задумывается, знать не желает, апперцепцию давит на корню: на трогательные воззвания Мацуко отвечает пощёчиной, за звуком которой слышится немой вопрос – «Зачем ты смущаешь нас своей добродетелью?»
Остаётся добавить, что если идиотская аватара не меняет ВНЕЗАПНО модус с милосердия и всепрощения, неминуемо превращается в Чёрную Вдову или Существо Хаоса. И, если в западной культуре страшные снаружи, добрые внутри (или наоборот) наследницы ценностей и смыслов эпохи Премодерна периодически настырно показывают нам, как бывает нехорошо одним, а другим – замечательно (на мiру и смѣрть красна), чем и надоели, «Воспоминания Мацуко» не поучая, аподидактически представили нам, как избежать предельно плохого.
Ссылка на трекер, если кому понадобится.UPD: Младшую сестру, насколько мы понимаем ситуацию с репрезентациями мифологии Ниппон, следует рассматривать как ипостась одной сущности со старшей.
Сродни тому, как это случалось в Higurashi no naku koro ni kai [rei]. Аватара божества в Мiру делиться на активное, и потому "взрослое" в человеческом понимании; и бездеятельное, но высшее, за пределами физического миропорядка всемогущее. Собственно, в Higurashi no naku koro ni kai Ханю, известная также как Нанодесу, "ведёт себя" очень по-детски, а наследница рода священников Рика Фурудэ проявляет энергичность и сноровку "по-взрослому".
Различие с Kiraware Matsuko no issho в том, что ипостаси локализованной аватары Каннон по существу ближе друг к другу, чем строго определённые и дистанцированные воплощения Ояширо-самы, Ханю и Рика воссоединяются на краткие периоды, после чего последнюю опять выкидывает в тварный мир, одну из его конфигураций. А в Kiraware Matsuko no issho нет даже намёка, что за воссоединением последует разлука. Заметим, что в финале Мацуко "делает стрижку" сестре, идентичную той, что была у неё в момент "на вершине обыденного счастья", отчего становится очевидным, они - двойня, где младшая, там должна быть и старшая. Богиня поднялась по stairway to heaven, потому что поздний модерн её убил, а постмодерн к себе аватар не подпускает, больше такого чудесного не будет, больше никогда.
Сродни тому, как это случалось в Higurashi no naku koro ni kai [rei]. Аватара божества в Мiру делиться на активное, и потому "взрослое" в человеческом понимании; и бездеятельное, но высшее, за пределами физического миропорядка всемогущее. Собственно, в Higurashi no naku koro ni kai Ханю, известная также как Нанодесу, "ведёт себя" очень по-детски, а наследница рода священников Рика Фурудэ проявляет энергичность и сноровку "по-взрослому".
Различие с Kiraware Matsuko no issho в том, что ипостаси локализованной аватары Каннон по существу ближе друг к другу, чем строго определённые и дистанцированные воплощения Ояширо-самы, Ханю и Рика воссоединяются на краткие периоды, после чего последнюю опять выкидывает в тварный мир, одну из его конфигураций. А в Kiraware Matsuko no issho нет даже намёка, что за воссоединением последует разлука. Заметим, что в финале Мацуко "делает стрижку" сестре, идентичную той, что была у неё в момент "на вершине обыденного счастья", отчего становится очевидным, они - двойня, где младшая, там должна быть и старшая. Богиня поднялась по stairway to heaven, потому что поздний модерн её убил, а постмодерн к себе аватар не подпускает, больше такого чудесного не будет, больше никогда.
Комментариев нет:
Отправить комментарий