Глянули давеча трехчасовой без малого “рождественский подарок” анимуфагам, “Suzumiya Haruhi no Shoshitsu” [The Disappearance of Haruhi Suzumiya / 涼宮ハルヒの消失], внезапно оказавшийся лучше, без дежурного “едва ли не…” демисезонного сериала. На самом деле, зря выпустили к праздникам, - к этому времени не то, что у битардов, у незаурядного зрителя~ценителя, исчерпается запас прочности “соображалки”, регулярно расшатываемой стрессовыми ситуациями, «выпавшими» в этом году в таком обилии, что всякий взвоет “этот мiр выдуман не нами” и т.п. Эсхологическую ситуацию [всегда предпоследние дни] описывать в тридесятый раз незачем, пруфлинки сами в новостных лентах наскребёте, а у нас…
Превосходная иллюстрация христианству внутри, согласно каноническому тексту Андрея Чернова. Как известно, в дальневосточных расовых мультиках не слишком существен характер и физическая комплексия персонификации первоархонта – аватарой Иолдабаофа может быть маленькая~бледненькая девочка с неказистым плюшевым мишкой или бугрящийся мускулами бугай с обоюдоострым топором в три центнера весом. В случае “Исчезновения” это эксцентричная, но всё равно обыкновенная японская школьница, фестивалящая по любому поводу. Объединяет их в аспекте жидохристианской парадигмы одно – божок-узурпатор ничего не творит, ни ex nihilo, ни каким бы то ни было другим Принципом; этот божок, как ни старался бы, может только испортить, исказить, нарушить, не разрушая до основания мироздание. Правда, в силу того, что мироздание рассеялось на множество параллельно, перпендикулярно и наискосок по Лобачевскому прогрессирующих до всеобщего Эсхатона дублей, вариаций и инвариантов, возможно вообразить, что подвергшийся интенсивной порче мiр и есть созданный дурой незамутнённой Судзумией.
Хотя бы потому, что подле неразумного Демиурга вертятся на лицо вовсе не ужасные, да и внутри «ничотак» архонты калибром помельче, - таковые прилагают фантастические, в прямом смысле слова, усилия, чтобы привнести в порчу Архонта # 1 ≈ нашу жизнь смысл. Да и Праздник, - который всегда с нами. Отчего жить становится лучше, жить становится веселей, о чём нам периодически очки втирают иконографисты Катехона.
С меньшими архонтами, помимо прочего, можно наладить вполне приятную модель взаимоотношений. Так, представитель «Организованных Информационных Сущностей», антропоморфный интерфейс, сиречь – заурядная кудере с книжкой вместо нулевой “Евы”, создаёт альтернативную вселенную, буквально – безбожную, да и сам[о] трансформируется в застенчивую девочку в дурацких очочках, - потому что коротать тысячелетний рэйхарухизм, подтирая за Судзумией загаженные временные континуумы и мета-пространственные искажения – так уныло. Разумеется, такая самоволка была неизбежна, не в последнюю очередь потому, что избранный по хотению левой пятки центральный персонаж космогонической трагикомедии в определённый момент пожелал немедленного «исправления» поломатого мира. Причём, в исправленном варианте ценперсу мир наскучил ещё больше, чем перманентный стресс и катехонарные конвульсии, - так оно нередко случается в азиатской мультипликации и игровом кинематографе: гностические импликации всегда подытоживаются постулатом христианской ортодоксии – “иго Его легко” (иногда).
Прочие неслучайные совпадения – как верно заметил поэт и гражданин Пилявски, “у декадента есть только один выход: устать от своей усталости”, - в данной ситуации “декадент” элементарно заменяется дефиницией “христианин”; sic, большая часть азиатской этнокультурной драмы, - испытывающие интерес или невыносимую скуку с предельно слабой мотивацией. Христианину всегда неймётся оттого, что он кому~ / чему-либо не помог, напр., пасть миру окончательно в объятья Спасителя (вы знаете, что это означает). Именно поэтому ницшевская максима “падающего да подтолкни" (и пинай ногами лежачего, чтобы кровь кишки говно распидорасило) подобно игу Его легко сублимируется в христианском ключе. Скажем, рано или поздно у пинающего до кишок наружу взыграет чувство идентичности™, особенно, если простят за этот нарушающий конституцию и УК поступок, и он примется скучать, не выполняя того, что не желает по отношению к себе, ну, и так далее… К слову об ошибках, которые побуждают заглядывать вовнутрь самоё себя, как пролегоменам к идиоме самотождественности.
Никаких надежд.
Превосходная иллюстрация христианству внутри, согласно каноническому тексту Андрея Чернова. Как известно, в дальневосточных расовых мультиках не слишком существен характер и физическая комплексия персонификации первоархонта – аватарой Иолдабаофа может быть маленькая~бледненькая девочка с неказистым плюшевым мишкой или бугрящийся мускулами бугай с обоюдоострым топором в три центнера весом. В случае “Исчезновения” это эксцентричная, но всё равно обыкновенная японская школьница, фестивалящая по любому поводу. Объединяет их в аспекте жидохристианской парадигмы одно – божок-узурпатор ничего не творит, ни ex nihilo, ни каким бы то ни было другим Принципом; этот божок, как ни старался бы, может только испортить, исказить, нарушить, не разрушая до основания мироздание. Правда, в силу того, что мироздание рассеялось на множество параллельно, перпендикулярно и наискосок по Лобачевскому прогрессирующих до всеобщего Эсхатона дублей, вариаций и инвариантов, возможно вообразить, что подвергшийся интенсивной порче мiр и есть созданный дурой незамутнённой Судзумией.
Хотя бы потому, что подле неразумного Демиурга вертятся на лицо вовсе не ужасные, да и внутри «ничотак» архонты калибром помельче, - таковые прилагают фантастические, в прямом смысле слова, усилия, чтобы привнести в порчу Архонта # 1 ≈ нашу жизнь смысл. Да и Праздник, - который всегда с нами. Отчего жить становится лучше, жить становится веселей, о чём нам периодически очки втирают иконографисты Катехона.
С меньшими архонтами, помимо прочего, можно наладить вполне приятную модель взаимоотношений. Так, представитель «Организованных Информационных Сущностей», антропоморфный интерфейс, сиречь – заурядная кудере с книжкой вместо нулевой “Евы”, создаёт альтернативную вселенную, буквально – безбожную, да и сам[о] трансформируется в застенчивую девочку в дурацких очочках, - потому что коротать тысячелетний рэйхарухизм, подтирая за Судзумией загаженные временные континуумы и мета-пространственные искажения – так уныло. Разумеется, такая самоволка была неизбежна, не в последнюю очередь потому, что избранный по хотению левой пятки центральный персонаж космогонической трагикомедии в определённый момент пожелал немедленного «исправления» поломатого мира. Причём, в исправленном варианте ценперсу мир наскучил ещё больше, чем перманентный стресс и катехонарные конвульсии, - так оно нередко случается в азиатской мультипликации и игровом кинематографе: гностические импликации всегда подытоживаются постулатом христианской ортодоксии – “иго Его легко” (иногда).
Прочие неслучайные совпадения – как верно заметил поэт и гражданин Пилявски, “у декадента есть только один выход: устать от своей усталости”, - в данной ситуации “декадент” элементарно заменяется дефиницией “христианин”; sic, большая часть азиатской этнокультурной драмы, - испытывающие интерес или невыносимую скуку с предельно слабой мотивацией. Христианину всегда неймётся оттого, что он кому~ / чему-либо не помог, напр., пасть миру окончательно в объятья Спасителя (вы знаете, что это означает). Именно поэтому ницшевская максима “падающего да подтолкни" (
Никаких надежд.
Занавес.
23 Декабря 2010
Комментариев нет:
Отправить комментарий